— Голова закружилась…

— Я б радовался-то как, закружись она! А только, поощряя беспорядки, — ведь бумага осталась и мой чертеж на ней. Как тут быть? Я же «там» чертеж сделал…

Я уговорил его показать мне листок бумаги с чертежом, сделанным в аппарате у «тенет». Он согласился лишь при том условии, что я не покажу его неумелого чертежа другим инженерам. «Тебе верю, а те надсмеются над стариком, поощряя беспорядки».

Лист был слабо-табачного цвета и только формой напоминал бумагу. Вещество, из которого он состоял, было непроницаемо для воды, его нельзя было разрезать ножом, и, более того, пуля парабеллума не пробила бы его. Он был упруг, как проволока. Тушь лежала на нем плотными и легкими чертами.

Отчетливо разглядел я конструкцию летательной машины совершенно своеобразного типа и притом настолько убедительно начерченной, что я немедленно поехал к знаменитому конструктору Раевскому, — разумеется, тайком от Николая Михалыча, — выпросив у него его лист на полчасика: «Подумать над ним дома».

Конструктор Раевский так и впился в представленный мною документ.

— Полгения гарантирую, — своим характерным, грассирующим говором сказал Раевский. — Он, камилавка этакая, угадал все, что мы тщетно искали. И на полсотню лет вперед заскочил. Кто он такой, камилавка этакая? Я его немедленно беру к себе! Да кто же он, говорите, камилавка вы этакая?

Я рассказал.

Конструктор Раевский напряженно слушал меня. Глаза его гордо заблестели, когда я окончил. Он сказал:

— Одно слово: мой народ — ключ ко всему, а к будущему в особенности. Что же касается лично этого Николая Михалыча, он полгения, пока не обучен, и гений, когда кое-чему научится, камилавка он этакая. Я его беру к себе, повторяю!

— А «пенсив»? И любопытно, явления, которые наблюдал Николай Михалыч, отмечались ли в оранжерее академии?

— Сейчас узнаем.

Он позвонил по телефону. Профессор Брасышев все еще не возвращался. Никаких явлений при появлении ростков «пенсива» в академии не наблюдалось. Ростки развиваются успешно.

— Благодарю вас, — сказал Раевский и положил трубку. А затем обратился ко мне: — И то сказать, кто будет наклоняться к «пенсивам» и замечать еле уловимую сердоликовую дымку? Или запах? Теплица огромна, профессора Брасышева нет, а на все нужен талант и внимание!

И добавил:

— Росток «пенсива» останется при нашем конструкторском бюро. Мы его вырастим не хуже Тимирязевки. «Пенсив»! Мне он нравится, камилавка он этакая. Хорошее название! Пусть яблоко из сада Гесперид сияет золотом, пусть оно бесценно. И пусть все же его «пасмурный лист» дрожит, трепещет перед нами, напоминая постоянно, что весна и счастье человечества могут смениться пасмурными днями, войной, если мы не будем наблюдать и стеречь наше благо, наши яблоки Гесперид!

Я спросил:

— Следовательно, сражение при «пенсиве» вы считаете исторически возможным?

Он ответил:

— Будет исторически возможным. Если сегодня до смерти не додавим всех гадин! Если не отплатим за отца, полоненного у Николая Михалыча, за сына его, за все страдания нашего народа.

1944

Комментарии

В настоящем сборнике представлены романы, повести, рассказы, написанные и опубликованные в советское время, в исторической ситуации, характеризовавшейся началом коренных социально-экономических преобразований в нашей стране, борьбой за нового человека, за свободу и независимость в битве с фашизмом в годы Великой Отечественной войны.

Отсутствие в книге произведений таких признанных мастеров фантастики, как А. Толстой, А. Беляев, В. Обручев, Г. Адамов, и других объясняется их достаточно большой известностью. В то же время произведения К. Циолковского, В. Итина, А. Платонова, Л. Леонова, Вс. Иванова сравнительно мало знакомы широкому кругу читателей. Исключение составляет лишь роман А. Грина «Блистающий мир». Однако, по нашему мнению, он не только удачно вписывается в контекст публикуемых произведений, но и подчеркивает, делает более рельефными их оригинальные особенности, связанные, например, с представлениями о реальном воплощении заветной мечты человечества безгранично парить в пространстве, стремиться к Разуму и Красоте.

Произведения публикуются в порядке, соответствующем примерно моменту их создания. Отметим, что вообще многие работы писателей того времени, и это естественно, задумывались и начинались до Октября 1917 года. К ним относится и повесть К. Э. Циолковского «Вне Земли». При этом не следует забывать, что именно благодаря работе прогрессивных людей России и стали возможными начавшиеся после Великой Октябрьской социалистической революции грандиозные сдвиги в сознании нашего народа, в его труде и жизни. К таким людям, безусловно, относились не только гиганты, подобные К. Э. Циолковскому, но и представители нового поколения писателей, творчески воспринявшие опыт старших и попытавшиеся осмыслить его в обстановке, когда «покой нам только снился». Конечно, такое осмысление удавалось в разной степени, его диапазон был довольно широким — от «блистающего мира» межзвездных просторов Вселенной до мира неистовой непрекращающейся работы, мира, полного трагедии борения, поражений и побед и «хмеля творчества», «кудрявого и пушистого пламени жизни», земного человеческого счастья. Но показать продолжающееся «дум высокое стремленье» как можно полнее, реалистичнее представляется весьма важным, даже необходимым, ибо мечта продолжает прокладывать свой путь.

Родился в селе Ижевском (ныне Рязанской обл.) в семье лесничего. В раннем детстве после болезни почти потерял слух. Оставил занятия в школе и занялся самообразованием. В возрасте шестнадцати лет приехал в Москву и продолжил свои занятия в Чертковской библиотеке, где познакомился с выдающимся знатоком литературы, автором «Философии Общего дела» Н. Ф. Федоровым (1823–1903). «В лице Федорова, — вспоминал Циолковский, — судьба послала мне человека, считавшего, как и я, что люди непременно завоюют космос».

В 1879 году Циолковский сдал экстерном экзамены на звание школьного учителя и был назначен на должность учителя арифметики и геометрии в начальное уездное училище г. Боровска Калужской губернии. В 1892 году поселился в Калуге, где и прожил до конца своей замечательной жизни ученого и писателя.

Фантастические произведения Циолковского мало известны. Возможно, потому, что их нелегко отделить от научных трудов. Очень близка к этому жанру его ранняя работа «Свободное пространство», написанная в 1883 году (опубликована в 1954 г.). В 1893 году в журнале «Вокруг света» была напечатана первая фантастическая очерковая повесть Циолковского «На Луне», в 1894 году — «Изменение относительной тяжести на Земле», в 1895 году — «Грезы о земле и небе».

«Вне Земли» Циолковский начал писать в 1896 году, а затем публиковал частями в журнале «Природа и люди» в 1903–1916 гг. В 1920 году повесть издана «Калужским обществом изучения природы и местного края». Наиболее полно научно-фантастические произведения Циолковского представлены в сборнике «Путь к звездам» (М., 1960).

Обращение ученого — теоретика и исследователя — к научной фантастике вызвано его горячим желанием способствовать прогрессу научной и технической мысли в России, экономическому развитию страны и еще более повысить авторитет Отечества в мире.

Проблемы воздухоплавания как быстрого и дешевого способа передвижения занимали многие умы. Русские ученые и инженеры внесли большой вклад в их решение. В 1869 году в России была создана Комиссия по применению воздухоплавания в военном деле. Уже через год ее участники изготовили опытный привязной аэростат, принявший участие в маневрах в Ижорском лагере под Петербургом. В 1876 году Комиссия рассмотрела и утвердила проект аэроплана капитана А. Ф. Можайского. В работе Комиссии участвовал Д. И. Менделеев. С площадки в Красном Селе под Петербургом первый в мире аэроплан с летчиком на борту поднялся в воздух.